Или ты смеешься над жизнью, или жизнь смеется над тобой.
Утро начинается в три часа после обеда
И с раздраженного телефонного звонка.
Предсказуемое похмелье, и дело уже не в деньгах,
А в том что за три-то года она научилась продавать себя.
Она так же живет с матерью в какой-то двушке,
И окна как в детстве выходят на парк диких роз,
Она все так же врет, но ее уже не считают врушкой,
Слишком качественно, и слишком всерьез.
Еле различимое телефонное "Где ты, во сколько будешь?"
И она собирается, вороша гардероб.
Ее прежнею, пожалуй, никто не забудет,
А нынешнею хочется засунуть головой в сугроб.
Чтобы опомнилась, окстилась, дура,
Единственную жизнь бездарно тратит и считает мастерством,
И врет, так откровенно врет, что мол натура
Природное и дикое неистово берет.
Смеется, говорит по телефону,
И выговаривая четко, чуть не по слогам,
Рисует прошлое и вписывает в жизнь, почти что телешоу,
Мужчины, деньги, вина и квартирный хлам.
Она уходит, каждый день. и только в пять под утро
Стучит замком, снимает обувь и бредет в кровать.
И где-то в глубине души она предчувствует как-будто
Что все запуталось и надо б развязать,
Но каждый раз откладывает на "подумать позже",
И, верно, даже вспоминает иногда
Но отоспавшись и почувствовав себя моложе
Плюется на себя и думает что ерунда.
А мать страдает, смотрит и пытается учить.
Зовет на завтрак, на обед. На ужин не выходит.
И слышит вечное в ответ: "ты не учила б жить,
Ведь у самой не очень-то выходит.
Смотри, сидишь весь день одна,
Ни мужа, ни любовника. Отсутствие друзей,
и тишина... сплошная тишина..."
И неоткуда снова стать сильней.
Она зонит единственной подруге,
С которой с детства всем делились, берегли
Друг друга. Расстроена, в каком-то бешеном испуге
Все шепчет в телефон ей: "помоги....
Скажи вот неужели плохо воспитала,
И Что-то не дала? Я так старалась заменить отца,
Остаться матерью, я всё ей отдала,
Что лишь могла, что я имела. Но конца
Не видно всем ее походам, упрекам, замечаниям...
Скажи неужто что-то было так неверно
Что обрекло ее существовать? И неужели я
Причина слов о том что все так скверно?"
Она сидит и слушает весь разговор.
Она уже не рада что вернулась нынче рано.
И каждым словом все клеймит, как приговор,
Как соль на свежие, открывшиеся раны.
Она оденет сапоги и выйдет в коридор
Ссутулит плечи, прислониться к двери,
Потом впервые не заметит светофор,
Вся поглощенная своей потерей.
Дойдет до магазина, купит торт,
Нелепо перетопчет коврик у квартиры,
И вспомнив глупый старый анекдот,
Пойдет латать в семейных отношеньях дыры.
И с раздраженного телефонного звонка.
Предсказуемое похмелье, и дело уже не в деньгах,
А в том что за три-то года она научилась продавать себя.
Она так же живет с матерью в какой-то двушке,
И окна как в детстве выходят на парк диких роз,
Она все так же врет, но ее уже не считают врушкой,
Слишком качественно, и слишком всерьез.
Еле различимое телефонное "Где ты, во сколько будешь?"
И она собирается, вороша гардероб.
Ее прежнею, пожалуй, никто не забудет,
А нынешнею хочется засунуть головой в сугроб.
Чтобы опомнилась, окстилась, дура,
Единственную жизнь бездарно тратит и считает мастерством,
И врет, так откровенно врет, что мол натура
Природное и дикое неистово берет.
Смеется, говорит по телефону,
И выговаривая четко, чуть не по слогам,
Рисует прошлое и вписывает в жизнь, почти что телешоу,
Мужчины, деньги, вина и квартирный хлам.
Она уходит, каждый день. и только в пять под утро
Стучит замком, снимает обувь и бредет в кровать.
И где-то в глубине души она предчувствует как-будто
Что все запуталось и надо б развязать,
Но каждый раз откладывает на "подумать позже",
И, верно, даже вспоминает иногда
Но отоспавшись и почувствовав себя моложе
Плюется на себя и думает что ерунда.
А мать страдает, смотрит и пытается учить.
Зовет на завтрак, на обед. На ужин не выходит.
И слышит вечное в ответ: "ты не учила б жить,
Ведь у самой не очень-то выходит.
Смотри, сидишь весь день одна,
Ни мужа, ни любовника. Отсутствие друзей,
и тишина... сплошная тишина..."
И неоткуда снова стать сильней.
Она зонит единственной подруге,
С которой с детства всем делились, берегли
Друг друга. Расстроена, в каком-то бешеном испуге
Все шепчет в телефон ей: "помоги....
Скажи вот неужели плохо воспитала,
И Что-то не дала? Я так старалась заменить отца,
Остаться матерью, я всё ей отдала,
Что лишь могла, что я имела. Но конца
Не видно всем ее походам, упрекам, замечаниям...
Скажи неужто что-то было так неверно
Что обрекло ее существовать? И неужели я
Причина слов о том что все так скверно?"
Она сидит и слушает весь разговор.
Она уже не рада что вернулась нынче рано.
И каждым словом все клеймит, как приговор,
Как соль на свежие, открывшиеся раны.
Она оденет сапоги и выйдет в коридор
Ссутулит плечи, прислониться к двери,
Потом впервые не заметит светофор,
Вся поглощенная своей потерей.
Дойдет до магазина, купит торт,
Нелепо перетопчет коврик у квартиры,
И вспомнив глупый старый анекдот,
Пойдет латать в семейных отношеньях дыры.